1 Отредактировано Имя пользователя (18.02.2017 21:42:28)

http://2.bp.blogspot.com/-pKqcJ-0Lw9Q/UrRJw_sPlRI/AAAAAAAAEfQ/eyiP56KnLXk/s1600/%D0%9B%D0%B8%D1%80%D0%B8%D0%BA.jpg

" Бесконечные пространства земель и бесконечные времена истории окутаны мирными туманами. Страницы книг ничего не говорят нам о них; страницы книг восстановляют гудящие события, титанические порывы, героические подвиги и падения. Но всегда и всюду больше и глубже всего лежит мирный туман; всегда вились и повсюду вьются голубоватые дымки из домовых труб в гостеприимных зеленях; и мирный земледел медленно бороздит плугом поля; и женщина кладет заплаты на рубище мужа, склонив над работой пробор; и в тысячах окон качаются ситцевая занавеска и стебелек герани; и рабочий хмуро и мирно стоит у станка; и румяный академик в холщовом сюртучке склоняет седины над грудой непереплетенных книг; и древний летописец выводит "желтоватой рукой первую букву гимна Тебе, божественный Ра-Гелиос, Солнце".
Жизнь есть безмолвный эпос, и только Судьба и Случай заставляют сказителя класть руку на простые струны и повествовать тягучим размером о размерной и тягучей жизни.
Но есть легенда, воспламеняющая сердца. Она — как проклятое логово, залегающее в полях, в горах и в лесах; и христиане-арийцы, долгобородые и мирные, обходят его, крестясь. Они правы. Здесь нечего делать мирной душе, ее "место свято", а это место — проклятое.
Среди горных кряжей, где "торжественный закат" смешал синеву теней, багрецы вечернего солнца и золото умирающего дня, смешал и слил в одну густую и поблескивающую лиловую массу, — залег Человек, заломивший руки, познавший сладострастие тоски, обладатель всего богатства мира, но — нищий, ничем не прикрытый, не ведающий, где приклонить голову. Этот Человек — падший Ангел-Демон — первый лирик. Проклятую песенную легенду о нем создал Лермонтов, слетевший в пропасть к подошве Машука, сраженный свинцом. Проклятую цветную легенду о Демоне создал Врубель, должно быть глубже всех среди нас постигший тайну лирики и потому — заблудившийся на глухих тропах безумия.
Люди, берегитесь, не подходите к лирику. "Он не змеею сердце жалит, но как пчела его сосет". Он вышел из того проклятого логова, которое вы обходите, крестясь, и вот уже готов, приложив к устам свирель, невинную дудочку свою, поведать вам о том, чего лучше не слушать вам; иначе, заслушавшись свирели, пойдете вы, нищие, по миру. Ваши руки отвалятся от дела, ваши уши оглохнут для всего, что не проклято, ваши уста уже не пожелают вкушать прозрачной воды и потребуют темного и глухого вина. В ваших руках засверкают тонкие орудия убийства, и в окне вашем лунной ночью закачается тень убийцы. И ваши жены отвергнут вас и, как проклятые жрицы древних религий, пожелают холодных ласк трепетной и кольчатой змеи.
Но трижды хвала тому смелому и сильному, кто сумеет услышать песню, или увидать многоцветный узор картины, или прилежно и внимательно склониться над котлом, где маг в высокой шапке кипятит одуряющий эликсир жизни, — и не поверить поэту, художнику и магу. Они — лирики. Они обладают несметным богатством, но не дадут вам, люди, ничего, кроме мгновенных цветовых брызг, кроме далеких песен, кроме одурманивающего напитка. Они не могут и не должны дать вам ничего, если они блюдут чистоту своей стихии. Но если сумеете услышать, увидеть, заглянуть, если сумеете не поверить и, не поверив, не погибнуть, — возьмите от них то, что можете взять: высокий лад, древний ритм, под который медленно качается колыбель времен и народов.
Лирик ничего не дает людям. Но люди приходят и берут. Лирик "нищ и светел"; из "светлой щедрости"139 его люди создают богатства несметные. Так бывает и было всегда. На просторных полях русские мужики, бороздя землю плугами, поют великую песню — "Коробейников" Некрасова. Над извилинами русской реки рабочие, обновляющие старый храм с замшенной папертью, — поют "Солнце всходит и заходит" Горького. И бесстрашный и искушенный мыслитель, ученый, общественный деятель — питается плодоносными токами лирической стихии — поэзии всех веков и народов. И сладкий бич ритмов торопит всякий труд, и под звуки песен колосятся нови.
Так в странном родстве находятся отрава лирики и ее зиждущая сила. Чудесных дел ее боятся мещане — те, кто не знает свойств ее, те, кто не мудрецы и не дети, те, кто не прост и не искушен. Не умеющий услышать 133 и не погибнуть — пусть скажет проклятие всякой лирике; он будет прав, ибо он знает, где его сила и где бессилие. И пусть он не идет ни на какой компромисс, пусть он складывает костры из стихов и картин, пусть затыкает уши и бичами сурового голоса заглушает песенный лад. Савонароллу мы примем в сердце и — вот ему — хлеб, вода в рубище от наших щедрот.
Умеющий услышать и, услыхав, погибающий, — он с нами. И вот ему — вся нежность нашей проклятой лирической души. И все проклятые яства с нашего демонского стола.
Не умеющий слушать, тот мещанин, который оглушен золотухой и бледен от ежедневной работы из-под палки, — вот ему его мещанский обед и мещанская постель. Ему трудно живется, и мы не хотим презирать его: он не виноват в том, что похлебка ему милее золотых снов, что печной горшок дороже звуков сладких и молитв140.
Но умеющий слушать и умеющий обратить шумный водопад лирики на колесо, которое движет тяжкие и живые жернова, знающий, что все стихийное и великое от века благодетельно и ужасно вместе, знающий это и не хотящий признаться, — ему мы посылаем свое презрение. Он не задержит стихии. Он будет только маячить над ней, бросая свою уродливую тень на блистательную пену низвергающейся воды, бессильно стараясь перекричать грохот водопада. В облике его мы увидим только искусителя, возмущающего непорочный бег реки.
Ему посылаю свое презрение от лица проклятой и светлой лирики. Так я хочу.

Так я хочу. Если лирик потеряет этот лозунг и заменит его любым другим, — он перестанет быть лириком. Этот лозунг — его проклятие — непорочное и светлое. Вся свобода и все рабство его в этом лозунге: в нем его свободная воля, в нем же его замкнутость в стенах мира — "голубой тюрьмы"141. Лирика есть "я", 134 макрокосм, и весь мир поэта лирического лежит в его способе восприятия. Это — заколдованный круг, магический. Лирик — заживо погребенный в богатой могиле, где все необходимое — пища, питье и оружие — с ним. О стены этой могилы, о зеленую землю и голубой свод небесный он бьется, как о чуждую ему стихию. Макрокосм для него чужероден. Но богато и пышно его восприятие макрокосма. В замкнутости — рабство. В пышности — свобода.
Все сказанное клонилось к тому, чтобы указать место лирика и начертить образ лирического поэта. Он сир, и мир не принимает его. В любой миг он может стать огненным вдохновителем — и паразитом, сосущим кровь. Сила его сиротливого одиночества может сравниться только с его свободным и горделивым шествием в мире.
Из всего сказанного я считаю необходимым вывести два общих места, которые не мешает напомнить, имея в виду полную спутанность понятий, происшедшую в мозгах у некоторых критиков. Первое общее место: лирика есть лирика, и поэт есть поэт. Право самостоятельности в последнее время лирике пришлось себе отвоевывать сызнова. И она отвоевала его. В этом деле сыграл немаловажную роль журнал "Мир искусства". Теперь — такие видные сотрудники этого журнала, как Д. В. Философов и Андрей Белый, начинают упрекать лирику в буржуазности, кощунственности, хулиганстве142 и т. д. Остается спросить, почему они не упрекают ее в безнравственности, в которой когда-то упрекал их самих "граф Алексис Жасминов"143? Из общего места, приведенного мною, следуют самые простые выводы: поэт может быть хулиганом и благовоспитанным молодым человеком — и то и другое не повредит его поэзии, если он — истинный поэт. Поэт может быть честным и подлецом, нравственным и развратным, кощунствующим атеистом и добрым православным. Он может быть зол и добр, труслив и благороден. Фет был умным человеком и хорошим философом, а Полонский не отличался большим умом и философом никогда не был. Поэт может быть хорошим критиком (как Валерий Брюсов) и плохим (как Андрей 135 Белый, который поносит Сергея Городецкого и превозносит до небес Сергея Соловьева)144. Поэт совершенно свободен в своем творчестве, и никто не имеет права требовать от него, чтобы зеленые луга нравились ему больше, чем публичные дома."

- А.Блок "О лирике".

https://pp.vk.me/c626526/v626526976/42dc5/8op_WWzaMGY.jpg

2

Что, Дима, выперли тебя из socioforum.su?

в каком-то смысле, да

4

Я не любитель (больших) текстов, но типить  Блока в весёлого  и сентиментального Еся (лирика) мне здравый смысл не позволяет.

Просто представь - выходит Жирик (Есь) и заводит:

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Её упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.


Это ж бред! Жирику никак не свойственна такая мрачноватая, туманная чопорность Блока.


То-ли дело:

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далёкие дали!
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

А вот это бы он прочёл с удовольствием.


http://s00.yaplakal.com/pics/pics_original/0/1/5/1510510.jpg

5

многабукав не читала.
Блок очень мне созвучен)
Би у него в стихах правда много, не скроешь. Паутинкой. Но альфийских логиков пока не исключу.

6 Отредактировано Имя пользователя (10.12.2016 18:23:56)

Evgeniy12 пишет:

Просто представь - выходит Жирик (Есь)

у меня воображения не хватает представить жирика есениным

Decadentia пишет:

Но альфийских логиков пока не исключу.

Это потому  что:

Decadentia пишет:

многабукав не читала.

Блок может быть тока гамлетом, если не есениным. Другие варианты это анрил.

8

Имя пользователя пишет:

это анрил.

Ты крут.

---



Увы, Дима, у тебя даже одного аргумента нет за "Блок - Гам (Есь)".

Evgeniy12 пишет:
Имя пользователя пишет:

это анрил.

Ты крут.

---



Увы, Дима, у тебя даже одного аргумента нет за "Блок - Гам (Есь)".

Для тебя - нет, конечно.
А для меня всё просто - я прочитал дневники его и сделал соответствующие выводы.

10

Имя пользователя пишет:

я прочитал дневники его и сделал соответствующие выводы.

Дим, дневники - это отлично, но у Блока есть и стихи... в которых почти отсутствуют ЧС и ЧЭ.

А вот ЧИ, БЭ и БС - почему-то в них навалом:

И веют (БС) древними поверьями (ЧИ)
Её упругие (БС) шелка (БС),
И шляпа (ЧИ) с траурными (БЭ) перьями (ЧИ),
И в кольцах узкая рука. (ЧИ)

Вот какой он непутёвый Гам, этот Блок.

ой, всё

12 Отредактировано Danaia (10.12.2016 21:24:42)

А с чего вдруг шляпа и перья это ЧИ?
Что в них чишного такого?

13 Отредактировано Raven Chant (10.12.2016 21:33:14)

Evgeniy12 пишет:

И веют (БС) древними поверьями (ЧИ)
Её упругие (БС) шелка (БС),
И шляпа (ЧИ) с траурными (БЭ) перьями (ЧИ),
И в кольцах узкая рука. (ЧИ)

а чего это шляпа - ЧИ?
на ладно, допустим, "шляпа с перьями" это как "жопа с ручкой".
ныне.
но!
тогда когда, писалось это, "шляпа с перьями" была достаточно обычным явленьем же.
--
блин, Эвгений, я сегодня впервые рассмеялся...спасибо))

14

Боженко в игноре до 11.12.17.

да ладно, вот вам музычка, тока шо испёк

16

Имя пользователя пишет:

да ладно, вот вам музычка, тока шо испёк

миленько default/smile

дякую, друже

18

о, Боженко Д., читала на социофоруме)

19 Отредактировано Ingaga (11.12.2016 11:13:01)

Raven Chant пишет:
Evgeniy12 пишет:

И веют (БС) древними поверьями (ЧИ)
Её упругие (БС) шелка (БС),
И шляпа (ЧИ) с траурными (БЭ) перьями (ЧИ),
И в кольцах узкая рука. (ЧИ)

а чего это шляпа - ЧИ?
на ладно, допустим, "шляпа с перьями" это как "жопа с ручкой".
ныне.
но!
тогда когда, писалось это, "шляпа с перьями" была достаточно обычным явленьем же.
--
блин, Эвгений, я сегодня впервые рассмеялся...спасибо))


И меня порвало именно на шляпа (ЧИ))))

20