Медведеву придется выбирать
On-line
Между олигархами и мобилизацией экономики
Утверждение о том, что «царствование» президента Дмитрия Медведева не принесет стране никаких потрясений, будет спокойным и даже более либеральным, нежели предшествующая политическая эпоха, становится откровенной банальностью. Наверное, так и будет, особенно учитывая личность нового президента и отсутствие у него какой-то реальной политической платформы. Однако это и вызывает наибольшую обеспокоенность. Проблема нового президента заключается в том, что Дмитрий Медведев менее, чем кто-либо из потенциальных преемников, готов принимать кардинальные решения о будущем страны, притом что возможности откладывать принятие подобных решений у политического руководства России становится все меньше и меньше.
России нужно выбирать, какой дорогой она пойдет: либо ограничит свою экономическую нишу в глобальной экономике углеводородной энергетикой, либо примет решение о догоняющей промышленной модернизации. Проще говоря, есть два сценария дальнейшего экономического развития России. Первый, когда мы соглашаемся, что Россия остается «энергетической сверхдержавой» или «сырьевым придатком» – это уж как кому нравится, и главным вопросом экономического развития становится степень углубленности нефте- и газопереработки и диверсификация рынков сбыта.
Второй вариант, затянув пояса и прекратив недрогнувший рукой «угар гламура» (сильно, кстати, напоминающий угар НЭПа в конце 1920-х годов), на основе остающихся промышленных «заделов» советского времени осуществлять масштабную программу технического перевооружения российской промышленности. Параллельно должна идти скупка зарубежных промышленных активов с их ноу-хау и рынками сбыта, запущена программа по подготовке высококлассных инженерных кадров и т.д. Понятно, что такая программа потребует не просто значительных государственных инвестиций, но и внедрения элементов мобилизационной экономики со всеми естественно вытекающими из этого политическими последствиями.
Времени для того, чтобы сделать этот выбор, остается все меньше и меньше, потому что советский промышленный и технологический потенциал, который, конечно, оказался прочнее, чем кто-либо мог себе представить в середине 1980-х годов, начинает довольно быстро деградировать. О масштабах и скорости этой деградации можно судить по количеству сорванных контрактов российских высокотехнологических отраслей: от катастрофического провала «Севмаша» в контракте с Норвегией до скандала вокруг поставок истребителей Алжиру.
Можно добавить еще и окончательный крах идей создания «Русского Сименса» на базе концерна «Силовые машины», и созданный на бюджетные деньги самолет Sukhoi Super Jet, иностранное название которого четко отражает сущность – меньше 20% его элементов создано в России. Не лучше положение и в других отраслях. Не стоит забывать и то, что по уровню инноваций, закрепленных в патентах, задыхающаяся от нефтедолларов современная Россия находится на уровне Финляндии. У РФ уже не получается даже имитировать свое членство в группе лидеров глобального технологического развития.
И попытка реализации «национальных проектов», за которые, к слову, отвечал Дмитрий Медведев, не сильно изменила ситуацию. Ведь, если разобраться, то главным – если не единственным – национальным проектом было накопление гигантского и одновременно чудовищно бессмысленного Стабилизационного фонда. Чтобы понять это, достаточно сравнить цифры поступлений в Стабфонд хотя бы за последний год и расходов на все национальные проекты вместе взятые. Про нанотехнологии также было много разговоров, но кроме создания еще одной госкорпорации с большим бюджетом и выпуска крема для обуви успехов также незаметно. Так что за фасадом красивых лозунгов и абстрактного высокого экономического роста скрывается неприглядная реальность: технологическая деградация промышленного потенциала страны.
Если продолжать оттягивать решение о выборе экономической стратегии, то есть по сути о выборе будущего места России в системе мировой экономики, то от советской технологической и промышленной базы, на которой можно было бы осуществить промышленную модернизацию, ничего не останется.
Выбор в пользу сырьевого варианта развития страны не означает превращения России в «промышленную пустыню». В конечном счете сырьевым компаниям – и российским, и иностранным – придется содержать на территории России обеспечивающие производства, ремонтные базы, вспомогательное машиностроение. Необходимо будет развивать первичную переработку сырья, транспорт. Так что в той или иной степени промышленный потенциал в России сохранится. Не избежать, как бы этого ни хотелось Минфину, и государственных инвестиций, поскольку в противном случае произойдет поглощение иностранными компаниями российских сырьевиков с понятными политическими последствиями. Государственные инвестиции понадобятся и для того, чтобы снизить степень экспортной зависимости от стран ЕС, которая уже становится угрозой национальной безопасности страны.
Однако при этом варианте основой российского присутствия в мировой экономике будет именно сырье – проще говоря, классические углеводороды и некоторые металлы. А источником внутренней стабильности – сырьевая рента и раздутая, как, впрочем, и сейчас, сфера обслуживания, которая обеспечивает «гламурное переваривание» нефтедолларов. При сырьевом варианте, к слову, не нужно добиваться высоких темпов экономического роста. Экономический рост в таком случае будет отражать всего лишь динамику мировой конъюнктуры на ключевые виды сырья. Так что МЭРТ сможет расслабиться.
Сейчас Россия имеет финансовые ресурсы для того, чтобы выбрать любой вариант своего будущего. Политический ресурс, накопленный президентом Владимиром Путиным, позволяет этот выбор сделать без существенных внутриполитических издержек. Мировая конъюнктура (благодаря откровенному цинизму и коррумпированности наших американских и недальновидности наших европейских партнеров) – наиболее благоприятна с момента распада СССР. Цены на сырье еще долго будут высокими. Отсутствует только одно – политическая воля этот выбор сделать.
скажи...