Артюр Рэмбо
"Офелия"
Sur l'onde calme et noire où dorment les étoiles
La blanche Ophélia flotte comme un grand lys,
Flotte très lentement, couchée en ses longs voiles ...
- On entend dans les bois lointains des hallalis.
Voici plus de mille ans que la triste Ophélie
Passe, fantôme blanc, sur le long fleuve noir;
Voici plus de mille ans que sa douce folie
Murmure sa romance à la brise du soir.
Le vent baise ses seins et déploie en corolle
Ses grands voiles bercés mollement par les eaux;
Les saules frissonnants pleurent sur son épaule,
Sur son grand front rêveur s'inclinent les roseaux.
Les nénuphars froissés soupirent autour d'elle;
Elle éveille parfois, dans un aune qui dort,
Quelque nid, d'où s'échappe un petit frisson d'aile:
- Un chant mystérieux tombe des astres d'or.
II
O pâle Ophélia ! belle comme la neige !
Oui, tu mourus, enfant, par un fleuve emporté!
- C'est que les vents tombant des grands monts de Norvège
T'avaient parlé tout bas de l'âpre liberté;
C'est qu'un souffle, tordant ta grande chevelure,
A ton esprit rêveur portait d'étranges bruits ;
Que ton cœurécoutait le chant de la Nature
Dans les plaintes de l'arbre et les soupirs des nuits;
C'est que la voix des mers folles, immense râle,
Brisait ton sein d'enfant, trop humain et trop doux ;
C'est qu'un matin d'avril, un beau cavalier pâle,
Un pauvre fou, s'assit muet à tes genoux!
Ciel! Amour ! Liberté ! Quel rêve, ô pauvre Folle!
Tu te fondais à lui comme une neige au feu :
Tes grandes visions étranglaient ta parole
- Et l'Infini terrible effara ton œil bleu!
III
- Et le Poète dit qu'aux rayons des étoiles
Tu viens chercher, la nuit, les fleurs que tu cueillis,
Et qu'il a vu sur l'eau, couchée en ses longs voiles,
La blanche Ophélia flotter, comme un grand lys.
(в переводе Ольги Слободкиной на русский)
Вдоль по реке - спокойной, черной,
Где отражение звездное уснуло,
огромной лилией Офелия плывет,
Качаясь медленно в вуалях обреченных.
В лесах далеких горн охотничий зовет.
Тысячу лет печальная Офелия
Струится призраком по ртути черных вод.
Тысячу лет сладчайшее забвение
Романс бормочет, как вечерний бриз поет.
И Ветер, шепота двойник,
Целует ее грудь и раскрывает коконы одежды,
И над задумчивым челом склоняется тростник,
Дрожат и плачут ивы безнадежно...
Вздохнут помятые кувшинки вкруг нее.
Порою на ольхе уснувшей
она разбудит и гнездо,
и крылья затрепещут мелко.
А ночью звезды золотом прольют
мотив таинственный несмело.
II.
Офелия! Ты белая, как снег!
Дитя умершее, рекою унесённо.
Тебя сорвавшийся с норвежских гор великий ветр
Cвободой жадной заманил влюбленно.
И этот ветер, поиграв в недоумении
кудрявым локоном волос,
внес инородные шумы, предав тебя забвению,
в мечтательный и детский разум твой,
А сердце слушало природы пение -
все вздохи темноты, деревьев вой.
И голоса морей - безумный
их страстный непомерно-хриплый стих -
разбили твою грудь,
столь нежную и юную,
все потому что бледный кавалер,
прекрасно-неразумный,
апрельским утром
сел бессловесно
у колен твоих.
Любовь! Свобода! Небеса! О, сумасбродства гнев!
Видения странные... И голос твой погас.
Тебя расплавили они, как лед в огне.
И Вечный Ужас замутил сияние синих глаз.
III.
Поэт расскажет и о свете звезд бессонных,
когда в ночи ты берегом брела,
цветы срывая,
и о том,
как по реке в вуалях обреченных,
огромной лилией Офелия плыла.
* * *
Вариант последней строфы
Поэт расскажет и о свете звезд бессонных,
когда невидимо ты берегом брела, цветы срывая,
и о ночи черной,
и как в воде, качаясь медленно в вуалях обреченных,
огромной лилией Офелия плыла.
Вариант первой строфы:
По черному спокойному потоку,
где звезды спят,
огромной лилией Офелия плывет -
так медленно, качаясь одиноко
в одеждах длинных,
а в лесах далёко
охотник улюлюкает не в лад.
И тогда последняя строфа должна звучать так:
Поэт расскажет и о свете звезд высоких,
когда в ночи ты берегом брела,
цветы срывая,
и о том,
как по спокойному и черному потоку,
в одеждах длинных
одиноко
огромной лилией Офелия плыла.
Еще один вариант строфы:
Любовь! Свобода! Небеса! О, сумасбродства гнев!
Видения странные... И голос твой погас.
Тебя расплавили они, как лед в огне.
И Ужас Вечности смутил сияние синих глаз.
